Данилин о Голованове
В старой “Комсомолке”, как и в любой другой газете, были, разумеется, главные редактора. Но в отличие от прочих изданий, здесь они – деталь интерьера. Важная только для ЦК партии. А в обиходе не более чем собака во дворе. Истинными “главными” были несколько удивительно способных журналистов, творчество которых и поддерживало репутацию газеты надежнейшим образом. Самолюбие тешили в уголке у Голубого зала, а творчеством занимались в прокуренном и несуразном редакционном коридоре и маленьких комнатушках. Гениям особых условий не создавали. Чтобы не испортились.
Все они очень разные. Буквально во всем – в привычках, характерах, воспитании и образовании. Роднит только одно – обольстительно талантливы. Голованов – среди них.
Согласитесь, пребывать в таких заманчивых обстоятельствах и ничему не научиться невозможно! Я пасся на территории Голованова. Это была территория не чувств, а знаний. Нос к носу. За соседними столами. “Мы с тобой как карточные валеты”, – говорил он. Голованов презирал педагогику. У него не было и не могло быть учеников. Слишком яркая индивидуальность. Когда у нас в отделе завелись властолюбивые мальчишки в качестве преемников и надо было их опекать, он сурово выговаривал мне: “Лучше заметку напиши. Надеешься, что они тебе спасибо скажут – напрасно! Не скажут”. Как в воду глядел. Сам ценил время и был с ним в редком взаимопонимании.
Но педагогики не избежал. Уроком Голованова было любое его появление в отделе – кейс летит на стол, дальше все в зависимости от настроения. Он мог быть суровым, язвительным, радостно-умиротворенным, молчаливым, поэтичным, несправедливым, упрямым, но всегда в любом состоянии – остроумным и блистательным. Умел говорить обидные вещи всем, кто этого заслужил, независимо от чинов. Мог впасть в заблуждение и долго оттуда не выходить. Но и капитулировал остроумно, легко и находчиво. Обожал розыгрыши. Несколько раз их жертвой становился я. Поэтому, когда мне позвонили на днях из какого-то радио и попросили рассказать сюжет с Ярославом Кирилловичем, я тут же припомнил один из них и стал хохотать. На радио решили, что я сошел с ума, и, не дожидаясь ответа, повесили трубку.
Ему удалось невероятное – соединить глубокие оригинальные суждения о науке с массовой газетой. В массовой газете и тогда, и тем более сейчас работают в основном не только малоосведомленные в науке, но и не очень любознательные люди. И статьи о всяких сложных материях, да еще с собственными выводами и размышлениями всегда им подозрительны. Надо постоянно преодолевать начальственно-редакционную инертность. Он это делал великолепно. И всем после него уже было значительно проще…
Он увлекал трудолюбием, аккуратностью, системностью, способностью восхищаться. Читал невероятно много. И нам ничего не оставалось, как соответствовать. А то вдруг обратится к тебе, а ты как будто из рабочего отдела…
Не признавал компромиссов. Сделав для себя однажды вывод, очень редко его менял. Примерно с год назад уговорил прийти к моим студентам – они прочли главную его книгу о Сергее Павловиче Королеве. Пришел, вид, как всегда, “слегка свысока”, вполне профессорский. Один из моих воспитанников прицепился к нему с возражением, что и сейчас у нас есть новый Королев. И назвал имя. Голованов делал вид, что не слышит этих воплей. Тот не отставал. Тогда, не меняя интонации и сохраняя профессорское лицо, Ярослав Кириллович ответил: “Он такой же Королев, как из г..на пуля”. Дискуссия тут же умерла. И все ему поверили.
Может, он устал от старателей, упорно отливающих из г..на пули? Они разнообразны и энергичны. По крайней мере, последние телефонные разговоры оставляли тревожное ощущение усталости…
Прощаясь с ним, кто-то сказал, что вот теперь есть звезда его имени. Почему теперь? Она известна давно всем, кто имел с ним дело. И, надеюсь, останется компасом для любознательных людей и будет светить всегда.
Юрий ДАНИЛИН
© "Литературная газета", 2003
Письмо авторам
|
