Гричер, главки 30-39
ФОТО №30
Почему молодой русский женится на старухе? Невеста видела Ленина - так кончается анекдот о женихах и невестах разных народов. Уж где-где, а в СССР целая гвардия жила за счет лейтенанта Шмидта. Основу этому феномену положили не Ильф с Петровым, а сам Ильич. С его легкой руки некто Брешко-Брешковская была произведена в «Бабушку русской революции». Летчику Россинскому показалось мало реальной крылатой славы. Он собственноручно слепил себе титул, от имени Ленина - «Дедушка русской авиации».
После кончины Вождя, как грибы в дождливый день, росли ряды его ближайших сподвижников по партии. В годы сталинских «воронков» самозванцы примолкли, а уже во времена исторического двадцатого съезда, снова уселись в президиумы. Не знаю стоит ли, до сих пор, во дворе дома на Петровском бульваре бюст Дважды Героя Петрова, с подачи чего-то перепутавшего Никиты Хрущева, объявленного, чуть ли не членом Союза борьбы за освобождение рабочего класса. Петров близкий тогда к столетию, добросовестно дремал в президиумах и с незамутненной совестью принимал незаслуженные почести и Золотые звезды. Куда, как худо быть на казенных харчах! Не тюремных, а из обильной кремлёвской кормушки! Помнится, наши Главные редактора кормились из расчета девяносто «кремлёвских» рублей. Начальничий водила Петя, загружал багажник ростбифами, икрой, курами, коньяком…Семье должно было хватить на месяц. На всех съездах, конференциях-партийных и комсомольских, союзного масштаба, мы фоторепортёры, допущенные до кормила, сооружали традиционную «нетлёнку» - обвешанные наградами ветераны КПСС с достоинством нравоучают молодых. Так сказать, эстафета поколений. Профессор Петров передвигался с трудом, поэтому постоянным героем наших полотен служил седоусый красавец Виноградов. Журналистам, сбивчиво, намекнули на то, что он не то прототип рабочего Василия из фильма «Ленин в Октябре», не то авроровец и грозный чекист, но, главное уж точно скромный петроградско - ленинградский рабочий, близкий к народу человек.
Уверен, что в городе на Неве паёк был не хуже московского, да и лечсанупровская «четверка» действовала неусыпно. Во всяком случае, Виноградов выглядел геройски, все тридцать лет, предшествовавших перестройке. Нагрузки у ветерана бывали критическими. Апогея занятости он достиг в дни подготовки к столетию Ильича. Бесчисленные группы лучших из лучших снимались тогда в историческом нутре «авроровом». И в центре группы, непременно восседал наш седоусый герой. Столетие закончилось раздачей слонов - бронзовых юбилейных медалей, которые, видимо на нервной почве, генералы и адмиралы принимали на грудь выше орденов.
Потеплело, в Питере - состоялось действо молодежи, посвященное тому же столетию. Тогда-то я сделал снимок на Марсовом поле, среди революционных могил Виноградов зажег факел от Вечного огня и передал его секретарю обкома ВЛКСМ. Роль «дедушки революции» была исполнена по системе Станиславского. Только с бескорыстным долговременным горением сердец неувязочка вышла. Значительная часть новых русских и не русских - выходцы из Ленинского комсомола. Они первыми, вместо факела, схватились за «мани».
Видно не смог им Виноградов толком разобъяснить пагубность «золотого тельца». Вот, что случается, когда вместо вечернего университета марксизма-ленинизма - «Столичную» под «холявную» икру, в сауне с комсомолками жрут.
Подобное действо, названо пролетарским поэтом Маяковским - «Мистерия буф».
ФОТО №31
Мириадами электрических алмазов рассыпалась ночная Гинза, а люди-тени при Свечах торгуют новостями, гадают, живут, как могут. Где-то на Гинзе бывал легендарный « Рамзай». Доктора Зорге давно нет. Нет и русской жены разведчика, а вот с японкой Исии, я познакомился в «Комсомолке», даже фотография есть для внуков…Не скажу, чтобы меня потрясла баронесса Исии - японская фея Зорге. Уж больно плотно опекали, скромную даму в кимоно, «гэбэшные» полковник с полковницей.
Видел я немало разведчиков наших и не наших. Тут и майор Боб Бартон, который в поисках ответного откровения, по пьянке совал мне под нос цеэрушную карточку. И слабый писатель- полковник Лев Василевский, который смолоду успел приложить руки к устранению Льва Троцкого. В заморской Мексике он вел какие-то разроботки «эксидента» с убийцей Меркадером.
Лев очень гордился собственным «боевым» прошлым и постоянно «насиловал» шестой этаж, то есть всю «Комсомолку», воспоминаниями о расстреляном своими - шефе террористов ГПУ, Григории Сыроежкине.
Наш коррпункт в Стране Восходящего Солнца тогда был не наш, а корреспонденты проходили по разряду «легальных» и менялись голова на голову. Их собкорр. и всё такое прочее- трудился у нас, а наш собкорр. и всё такое прочее – у них. Поэтому в редакции считалось, что такой «легальный» наш человек больше «пашет» на основной, не журналистской, ниве, а на основной, соответственно считали, что их человек больше занят писаниями…
Таким, как Евгений, лафа шла в пользу - он диссертацию по японскому кино защитил, а вот Саша с Наташей видимо коротали время за кулисами театра Кабуки или на пляже…
С «Рамзаем» и Абелем мне свидеться не довелось, но все же журналистская судьба меня свела со скромным, широколицым, улыбчивым пятидесятилетним шатеном. Был он героем не токийских, а лондонских улиц, «Форейн офис» и «Интилиджент сервис»…Звали легендарного узника туманного Альбиона-
Лонсдейл. Или точнее, Конон Молодый. Вскоре после обмена разведчика на задержанных у нас «любопытных» англичан мои друзья Ярослав Голованов и Владимир Губарев, лихо пробили через верха Лубянки «добро» на написание эксклюзивной книги о Лонсдейле. На встречу с героем попал и я. В первый же вечер ребята умело « раскололи» разведчика. Он добросовестно отвечал на все вопросы. Но вскоре на очередном интервью, уже в подмосковном лесу, жадно вдохнув смолистый дымок костра, Конон, искренне смущаясь, достал из кармана книгу формата «пакет бук»:
-«Здесь вся моя коллизия. Правда на английском,
если надо переведу. Сам писал!»
Вот тебе и эсклюзив! Подшустрили англичане пока Конон по тауэрам сидел и домой добирался. Книгу о нём ребята так и не соорудили. Конон мужик был простой и предельно обоятельный, как две капли воды похожий на своего экранного крестника Баниониса из отличного фильма «Мертвый сезон». Советский разведчик, английский комерсант, продавец музыкальных автоматов, автор контроллёра в московском метро умер в родном лесу. Сердечный недуг сразил его на залитой осенним солнцем грибной полянке, среди берёзок, которые грезились Лонсдейлу в тени чужих улиц.
***
Мой друг Андрей Крушинский, наш корреспондент в Китае выдворен на родину. Неделю Андрюша походил в героях, а потом затосковал. Я познакомил его с пограничниками. Те попросили Андрея рассказать о «культурной революции» и в результате, нас командировали на самый «горячий» участок границы, в Благовещенск. Там меня декорировали в майора, а Андрюшу в капитана. Почти месяц, мы при погонах и пистолетах, летали на МИ по заставам. Так родилась статья в «Комсомолке»-«Там за рекой Хунвейбины», которая с подачи тогдашнего секретаря Амурского Обкома КПСС, вызвала негодование самого Брежнева. Во всяком случае нам на разбирательстве так и сказали. Остались чуть живы, но из газеты не попёрли…Много лет мы вспоминали свои пограничные перипетии и, в частности задержание китайского голодного перебежчика. Собственно он сам к нам пристал, услышав Андрюшин китайский. На другой день прилетел вертолёт за нами, а в нем майор- контрразведчик. Майор сразу пресёк атмосферу советско-китайской дружбы и изолировал китайца. В вертолёте были задёрнуты шторки, а «пленному» только по нашей просьбе не завязали глаза. Взлетели. Майор достал карту, открыл шторку и по слогам на русском, стал выяснять:
– «Ты где пе-ре-хо-дил?»
Китаец только мотал головой…Майор допытывался у Андрея, что сказал китаец? Андрей «нахально» хохотал и наконец завил майору, что китаец нем.
Наверное такие шутки и легли в основу поклёпа на нас…
ФОТО №32
После долгих лет братского большевистского аскетизма, в главном кабаке Будапешта, естественно, по имени Будапешт, по пятницам и субботам разрешили стриптиз. Моим сексуальным образованием, в ближайшую субботу, решили заняться: представитель СССР во Всемирной федерации демократической молодёжи Валерий Лордкипанидзе и собкорр. «Известий», поэт Саша Тер-Григорьян. Наш абонированный столик рядом со сценой. Валера- красавец и улыбчивый дамский угодник, а потому именно у нашего стола вьются крутобокие девицы в сетчатых чулках, на старомодных подвязках. Видя испуганное лицо Саши и мои «Никоны», девицы обращаются к ослепительному Лорду, с ненавязчивой просьбой расстегнуть очередную часть своего туалета…Отличная «Леанка» и австрийское пиво бойко идёт втридорога. Часам к трем по полуночи полуголое действо на сцене перекочёвывает на зимний псевдокремлёвский ландшафт с красным мавзолеем вождя. Девушки –лошадки, запряженные в саночки, весело играя бюстами, гарцуют под «Калинку» и «Конфетки- бараночки»…И тут в бесшабашную эмигрантскую грусть диссонансом вторгается нашенский унифицированный гимн:
- « Не слышны в саду даже шорохи…вся из лунного серебра» - во всю мощь луженных водкой легких, группа товарищей туристов, словно «Интернационал» перед расстрелом, плечом к плечу, грохочет «Подмосковные вечера». Верят ли в свою пролетарскую правоту «совтуристы»? Наверное.
Также, как эти статисты в буденовках.
***
Миша он был прост и честен, как его тёзка из леса. Хорошая, чисто русская душа сочиталась у фоторепортёра Кухтарёва со смекалкой, смелостью и неудержимой любовью к книге. Он, даже переженился на продавщице из лучшего книжного магазина Москвы. Талантами Миша не блистал, зато был исполнителен и надёжен. С Мишей мне пришлось, лет двадцать, теснится в одной кабинке, пользоваться в очередь одним увеличителем. Тут же на доску фирмы «Лейц», частенько выставлялась бутылка венгерского бренди «Будафок» и роскошные кремлевские слоённые пирожки с мясом…Миша вытащил меня в Кремль, дал толчок к поездкам за рубеж. Мы беззлобно завидовали друг - другу, и соревновались. Вскоре Миша стал проигрывать мне, но не держал обид. Совсем наоборот, звал в гости…Во время Пражской Весны 1968года , Миша попал под краснозвездный танк, а после госпиталя на страницы «КП», пристроил снимок груды «калашей», брошенных местной милицией, назвав их- «тайным схроном западных спецслужб». Был скандал…
В один из приездов из Обетованной я позвонил ему. Миша обрадовался, но был уже плох и я не стал его беспокоить. Мы однолетки, а Миши давно нет. Жаль -это страничка «Комсомолки»…
ФОТО №33
-Лёня, Лёнечка!- кричат наперебой зверю. Он ворочает на зов безшеей головой.
Безошибочно узнав, одному ему понятную хозяйскую интонацию, медведь косолапой развальцей топает в нужном направлении. В жаркий Новороссийск Лёню доставили из заполярной Дудинки. Хоть и за границой Полярного круга, а до царства белых медведей ещё далеко. Иногда в тундровые края за сладкой ягодой морошкой наведывается бурая братия. Вместе с мамашей на морошке попался и Лёня. Мать зарычала, оскалилась клыками и получила пулю. А малышу судьба уготовила сытую жизнь в Новороссийской высшей мореходке.
Парни, соскучившиеся в многодневных практиках на дальних морях и океанах, тащат «до дому»: попугаев, мартышек, крокодильчиков…Так, нарду с задумчивым павлином Коськой, поселился в клетке веселый сибиряк Леня.
С участием Лени постоянно разыгрывался курсантский спектакль- « Ты моряк, Мишка…» В отпечатанной программке значится: в роли моряка Миши-прибрежный бич, Леонид. Короткий спектакль, со всеми возможными медвежьими ужимками и прыжками, горкомовское начальство внесло в программу пребывания на нынешней Малой земле Леонида Ильича. Сам главный герой эпического - мифологического действа должен был приветствовать молодых мореходов… Все бы ничего и устроителям не избежать правительственных наград, но перед прибытием Самого, сообразили, как велика опасность сходства имен. Наверняка Леонида обидит неуклюжий тёзка. Подумали, что не береженного и сам Брежнев не убережёт.
***
Александр Пумпянский- международник буквально с первых строк в «Комсомолке», зачаровавший читателя. Он знал английский и урду, знал и любил русский. Саша писал по писательски. Видимо, потому и пренебрегли однажды цековские строгие мужики своим основополагающим принципом: «нерусских надолго в заграницы не пускать». Но, как говорится: « и на старуху бывает проруха». А может, просто у тогдашнего агитпроповца Михаила Земянина совесть взыграла. Он пересел в секретари ЦК КПСС прямо из редакторов « Правды». Короче, молодого носатого Сашу отправили представлять «Комсомолку» в США. Газета печатала Сашины статьи, их ждали. К всеобщему недоумению блестящий американский век Пумпянского оказался короток. Месяцев через пять-шесть он появился в Москве. Тот же Зимянин топал на своего любимца короткими ножками…Сашу Пумпянского выперли за то же, за что взяли - за блестящее перо. Официальный повод – неправильная тональность в написании статьи « Смерть миллиардера», посвященной Ханту и его дочери.
Мол коммунисту не подобает сопереживать капиталистам! Я же навсегда запомнил другой жизнелюбивый некролог- «Полюшко-Поль». И не потому, что часто снимал знаменитого Поля Робсона, героя правительственных загулов в Георгиевском зале Большого Кремлёвского дворца…Поль был непревзойденным басищем и его советские, русские, еврейские песни, а также молитвенные мелодии черных американцев – спиричуэлс, слушали не только дворцы. Своей широтой души он щедро делился с рабочими, колхозниками,
пионерами -артековцами, воинами-пограничниками… Помните его «Блоху» и « Полюшко-поле»? Я думаю, что Сашиному перу просто завидовали. Он, как и Робсон, и Хант -не похож на других…
***
Валя Курносов, всех кремлёвских фоторепортёров начальник и, над соответствующей службой кремлёвской «девятки», командир. Заявляет громогласно: - «Гричер твой бенефис- снимает только «Комсомолка», по тем времена событие, - Леонид Ильич встретится с секретарями Союзов молодёжи стран-гостей очередного съезда ВЛКСМ. Место действия левый притвор Дворца Съездов. Во всю длину кишкообразного притвора стол, за ним разместились секретари. По команде Курносова, счастливцев выстраивают в очередь. Входит шаркающий Ильич. Молча пожимает руки. Приосанивается для снимка… Вплотную к Брежневу, не замечая протестующих жестов Курносова, протискивается рослый кубинец. Сопровождающим вождя цековцам ничего не остаётся делать, как представить Брежневу кубинца. Кажется его зовут Мартинес. Брежнев оживляется, потом после длинной паузы шамкает: -« Когда я слышу Куба, я говорю Фидель. Когда я слышу Фидель, я говорю Куба…» Ильичь победно оглядывает присутствующих, кивает на аплодисменты, а сопровождающие не выключают диктофонов…
ФОТО №34
Поздняя осень. По несколько раз в день идёт снег, но насовсем не ложится, только на газонах белые пятна путаются с жухлой зеленью. Шлифованный гранит у мавзолея, что каток, обильно политый ледяной мокренью.
Напряженная тихая толчея. Хоронят Брежнева. С трибуны над звездным покойником говорит рабочий, маршал, колхозник, студент…Пауза, молчаливое замешательство. Наконец подняли Генсека, понесли к могиле. Четыре капитана, с крышкой гроба на плечах, торят дорогу в снежной жиже. Вслед грустно топчется Политбюро. Каждый держится за свой участок гроба. Бобровые шапки, пустые глаза, члены ПБ неотрывно глядят под ноги. Скользко. Грустно аж жуть, никто не знает, кто следующий.
Снимающих десяток, по числу руководящих печатных органов и агентств. Разом берем короткий старт к покойному. Успех решают мгновения. Толчок в спину и я скольжу прямо под ноги капитанам - крышконосцам. Обратного пути нет. Молнией мысль - только вперед! Снежная жижа проносит меня между четырьмя парами капитанских ног. Еще не распрямившись, инстинктивно жму на кнопку…Кажется есть вожделенная «нетленка»!
- «Комсомолка», к генералу, невозмутимо вещает полковник в штатском.
-«Нарушаем?», с видимым безразличием, констатирует генерал – лейтенант.
-«Виноват, товарищ генерал, не удержался на ногах».
-«Сам вижу, что скользко. Нет беды. Обошлось, слава Богу! Радуйся, солдат, дважды под крышкой гроба не бывают».
Генерал в прогнозах дока., не даром начальник «девятки»-управления охраны правительства.
В редакции мне, один за другим, звонят коллеги.
-Ты, как снимал? Снизу, тогда у членов глаза должны быть открыты… Дай негативчик, спечатать!
***
Из Главных редакторов моей «Комсомолки», только Аджубей был старше фоторепортёра Гричера. Правда, всего на два года. Потому Алексею Ивановичу, на его Ты - ответствовал Вы. Даже с юдофобом Валерой Ганичевым, в тропическом лесу острова Куба, довелось шарахнуть из бочки рома «на брудершафт». К возможному вопросу о панибратстве… На людях, с начальством, всегда держал должную дистанцию. Навстречу сорокалетию
Победы я вел персональную рубрику. В конце марта, в холе у лифта, встречаю
Геннадия Селезнева. На пути, до кабинета, получаю добро Главного на задумку:
-«Подай сегодня же бумагу, с описанием идеи и раскладкой затрат.»
Не проходит и десяти дней, как «Рафик» с эмблемой экспедиции «Знамя Победы», увозит меня в дорогу по боевому пути полка, водрузившего красный стяг над рейхстагом. Путь пролег от Псковщины, до Западного Берлина. Материалы печатают с колес. В Москву из Бреста возвращаемся 9 мая. Валя встречает газетой. Там в списке лауреатов премии «Золотое перо» нахожу своё имя. Только через годы узнаю, что Слава Голванов, надоумил Главного представить фоторепортёра на соискание премии для пишущих:
-Илюшка целый год материалы о войне печатал, да и сам солдат-участник, присудят - непременно…
ФОТО №35
Обычная газетная фотография порой казалась скучной и тогда
я искал иные точки приложения. Снимал с самолёта, нырял и болтался в акваланге с фотобоксом, в водах Иссык-куля, Средиземного, Черного морей и Атлантики…А вот настоящих тяжелых водолазов пришлось живописать только раз – у севастопольских военных моряков. Потому я сходу соблазнился предложением одесситов поглазеть на подводно – технические работы и судоподъем.
Поджарый атлет с чеканным профилем Остапа, звался Леонидом Вайнером, по должности и призванию был водолазом, достойным продолжателем дел знаменитого ЭПРОНа, той экспедиции, что нашла золото легендарного «Черного принца». Лене с братом приходилось работать в Индийском и Тихом океанах, не говоря уж Балтике и кладбище боеприпасов в водах Ладоги…
Крым. Евпатория. Август 1979года. Водолазы обследуют рейд и находят пять самоходных барж, занесённых песком. Опрос жителей свидетельствует, что немецкие самоходки были потоплены «ИЛами» в дни освобождения Крыма.
Поднимать не резон- решено резать под водой…Наш водолазный катер, куда меньше прогулочного теплохода, но места хватает не только для водолазных трубах, медных шлемов и подбитых свинцом башмаков. На палубе кран, компрессор, генератор…В кубрике койки на двенадцать членов экипажа.
Необъятная «кокша» Марья Санна, проживает в ходовой рубке. Все дни её заполнены заботами об украинском борще с пампушками и макаронами по- флотски и компоте без, которого водолазам ни работы, ни жизни нет.
На пятый день работ рядом с катером раздутой рыбой всплыл водолаз. Забыв о телефоне он испугано тянет руки…На дно пошел Леня. Вот тогда
началась эпопея, о которой газеты приученные к постоянному отсутствию сенсаций писали, варьируя знаменитый заголовок «Комсомолки» – «Эхо войны». Несколько часов динамик разносил над палубой сопение Лени и односложные ответы:
- « Ищу, гляжу, соображаю…»
Три баржи оказались дополна забиты миномётными минами и снарядами. Поднимать пришлось вручную. Две недели шла игра со смертью. Ящики на утлом ялике свозили на берег, а оттуда на подрыв…Потом было сразу три выходных и праздник- Лёнин рекорд. Десять тысяч часов под водой. У водолазов часы пишутся, как у лётчиков в специальную личную книжку.
***
Среди пустынного плоскогорья, на заоблачной высоте тарелки и решетки радаров- высокогорная станция обнаружения « Мургаб». Всё совершенно секретно кроме еды и рыбалки. После шашлыков нам со Славой Головановым оказана высокая честь- вручена удочка и три червя. Больше нет на всей базе. И тех привезли из Оша.
-«Вам и трех хватит» - обнадеживает нас подполковник.
Закидываем и тут же в заоблачной выси, молнией ударяет увесистая рыбина - маринка.
Червяк цел. Ловим по очереди, один забрасывает, другой отцепляет -червяк цел. Спустя час возвращаем командованию базы червя и полное ведёрко маринки…
ФОТО №36
В небе лопались искристые шары фейерверков, плыли лозунги и транспоранты:
PIZ, PAX , МИР. У всех на устах были «Если бы парни всей земли…»,
«Пусть всегда будет солнце…», « Дети разных народов, мы мечтою о мире
живем…» Нет сомнений, мир - дело хорошее, особенно если во всём мире мир! А в это время стреляли по детям в джунглях Вьетнама и Камбоджи, двигались танки по пескам Синая, гремели гусеницы на Карловом мосту в Праге…И везде так или иначе участвовали нашинские - советские.
В том числе журналисты. Пришлось побывать и мне с «Никонами», кое-где кроме острова Даманского. В общем крепил дружбу, как приказывали. И вы знаете, как абсолютное большинство, верил в персты, указующие свыше:
-Эти наши, а те не наши…На Всемирных фестивалях молодёжи и студентов, казалось бы, все были наши, но на бесчисленных инструктажах предупреждали о возможных антисоветских проявлениях. А пока приходилось организовывать зримую дружбу народов.
-Возьмёмся за руки друзья! - кричал я на всех возможных и невозможных
языках. Из фестиваля в фестиваль кочевал бродячий сюжет коллективного рукопожатия. Когда-то в августовской Москве 1957года, у Белорусского вокзала я сообразил и изобразил этот энергичный апофеоз борьбы за мир.
С той поры Главные редакторы, многозначительно почесав затылок, из фестиваля в фестиваль, словно открытие, раздумчиво произносили:
-«Ты, Илья, что – ни будь такое, с рукопожатием сооруди, на первую полосу.
Чтобы белые, черные, желтые были…»
***
Слева Азия, справа Европа. Большой противолодочный корабль «Очаков» в одну десятую своих возможностей ползет по Босфору. Впереди мосты
между странами света. Старый и поновей. Корабельного режимщика интересует тот, что новей. По бортам расставлены матросы с «Зенитами»- по команде майора начнут снимать. Рассветает, под опорами моста ещё сумеречная парная. Я, с дуру, сочувствую майору:
- «На на низкочувствительной плёнке не снять. Да и вообще, что за секрет опоры. Ведь тут тысячи кораблей проходят?»
« В штабе приказывали снять»- неуверенно поясняет майор. С «Очаковым»
вровень идёт белоснежный катер, на рубке люди с фотоаппаратами.
«Цеэрушники, пусть снимают, подумаешь невидаль «Очаков»- в обед сто лет» - смеётся майор. Я ухожу досыпать в каюту. С такой разведкой корреспонденту центральной газеты общаться соромно.
У берегов Ливии меня пересаживают на учебное судно, идущее в Севастополь.
С каперангом, капитаном судна, оказывается встречались на Балтике. Он бойко нарушает сухой закон и сулит мне сказочную рыбалку. Мы отстаиваемся у острова Лесбос - надо засветло, одним днём, пройти Дарданеллы и Босфор.
Капитан вооружает меня спинингом, кок приносит кастрюлю мяса, а рыбы всё нет. Только толпа офицеров- болельщиков. Зовут ужинать, ко мне подбирается мичман и объясняет безрыбье.
-« Рыба метров за пятьсот от судна топчется – включены ультрозвуковые «пугалки» против подводных диверсантов…»
Я к капитану, тот даёт команду и мне приносят пяток «лимонок». Первую бросает капитан- вода чуть вскипает, а рыбы наверняка смеются…
ФОТО №37
Кулуары Кремлёвского Дворца съездов. Радостные дети - ни тени волнения на лицах. До построения минута, а там их выход… Кончилась очередная порция речей. Председательствующий, голосом человека, нашедшего белый гриб в
январе, удивленно ликует:
-« Товарищи! Съезд пришли приветствовать пионеры!»
-«Взвейтесь кострами синие ночи…»-льётся из динамиков жизнерадостный марш, вслед звенят фанфары и горны.
-«Дорогие папы и мамы вы собрались на съезд…»
Голоса поставлены по системе Станиславского. Вся страна теперь знает, что растет смена. Что придут новые умелые и смелые сталевары и космонавты, швеи и солдаты…А стали эти пионеры банкирами и коммерсантами…С младых лет росли эти кремлёвские ребята зная, что солдат спит, а служба идет. И думают за них няньки, дедки, бабки, папы с мамой и государство, которое папы
представляют. Вся отборная пацанва училась в особых школах, куда не номенклатурному дитяте, даже для процентной нормы, не попасть.
А уж в Кремль или, тем паче, на мавзолей с цветами- назад с шоколадом и не мечтай. Из школ дорога вела в МИМО, Плехановский, Высшую школу КГБ. Как только свистнули к новой жизни спецовские пацаны первыми подались в «новые русские и не русские».У них «ключ от квартиры, где деньги лежат» с пелёнок в кармане.
***
Что за чудо российский лес! Хорош он во все времена года, в вёдра и непогодь.
А особенно лес мне люб в раннюю, грибную пору, когда по утрам на траве роса, а в стебельках, несмело путаются первые шелковинки, просвеченных солнцем паутинок. А вот и веселая россыпь лисичек, что рыжие гвозди в землю забиты. Гриб - подберёзовик, один к одному, красноголовому подосиновику брат, а царь грибов - белый, малышок - крепышок, ещё не научился прятаться в чащёбе…Птицы соревнуются в радости, что пережили ночь - впереди у них, день и пища. В лесу хорошо одному, не хуже и с компанией: ходишь и не только с грибами перешёптываешься, впереди реальная перспектива принять рюмаху на таком вкусном воздухе, что хоть о закуси забудь…Был люб российский лес, теперь местной зимой, после ливня, высматриваю на газонах маслят и моховичков, прошу принести, целую, как бывало, прохладную шляпку:
-«Здравствуй грибок, извини, что сорвал…»
ФОТО №38
Ночь. Лучи фар упираются в очередной снежный намёт. Останавливаемся, объезжаем преграду и снова мчимся без дорог. В горле першит от сухого мороза. Церенжаб снова останавливает газик, что то говорит редактору молодёжки Ревсомола. Тот командут:
-«Взять карабины и по команде… Залпом, огонь!»
Затихает звон в ушах и явственно слышен лай собак. Церенжаб уверенно разворачивает машину в сторону лая. Десяток минут езды и мы в юрте.
Гостеприимство жителей Восточно-Гобийского аймака раскрывается без церемоний. Чай с молоком и курдючным салом. Водка «Архи»- китайскими пиалами. Баранина холодная и горячая. Какой -то, не монгольский, маринованный продукт в банках. Прав был Саша Тер-Григорян, когда говорил на проводах:
-«Главное, Илюша, верблюдов не хвали, подарят - в самолет не поместится.
Монголы народ добрый!»
Но я увидел совсем другую опасность, как предупреждал Ленин, работа здесь оказалась, «Архи» - трудной. Не смотря на отпущенные три месяца, я чтобы не спиться, уложился с фотографями для книги за полтора, и в подаренном мне кожаном пальто отлетел на Родину. Издательство «Молодая Гвардия» было счастливо перевыполнением плана. Книга вышла досрочно. Весь тираж, с подписями под множеством снимков, на русском и английском, преподнесли съезду Ревсомола Монголии. Правда от названия рожденного в недрах издательства, жуть брала. Нашу с Тером книгу, озоглавили «Хадака синее тепло», видимо по ассоциации с крылатым: «Гори оно синим огнём!»
А Монголию мне довелось пройти, проехать, пролететь - еще не раз. Демонстрировал аратам свою фотовыставку, ухаживал за милой «глвврачихой» аймчной больницы, ловил и варил гигантских сазанов на озере Буир-нур…Мне даже «ихняя» медаль досталась.
***
Теперь, когда нас обоих уже почти нет, я пытаюсь разобраться во всем, что не попади, а в первую очередь в друзьях и себе. Ярослав Голованов, хоть и цапались иной раз-первый друг, чуток эгоистичный, и где-то наивный, но умный и бескомпромиссно доброжелательный к людям, в частности, ко мне.
Он постоянно твердил:
- «Илюша, ты себе цены не знаешь. Пиши. Получится. Только не хнычь, не обижайся на пустяки. Брось свой комплекс, человека с
шестью классами. Оглянись, как ты, по свойски, с академиком и с дворником.»
Он и не замечал, что сказывается его выучка.
Я не открою Америк, Славка был прост, как репа. Ему не надо было сочинять слова, все получалось завлекательно здорово. Секрет простоты в природной интеллигентности Голованова. Тот навык, что с младых когтей, не требует корректировки в дальнейшем. Нужно лишь впитывать новое, а тут Славка был, что губка. Его не распирало от знаний, но и секретов не держал.
В семьдесят лет он подписывал письма - Славка, обращаясь ко мне семидесяти семилетнему пеньку - Илюшка…Он посмеивался над моей набожностью, а сам неукоснительно верил в высшие силы Разума. Голванову я не смотрел в рот, я его слушал!
ФОТО №39
Все, как в частушке поётся: «Ростов на Дону, а Саратов на Волге, я тебя не догоню, у тебя ноги долги». Уверен, эта байка - про Ростов и про ложь на коротких ногах. Комбайн «Нива»- машина в России известная. О ней, как о знатном покойнике, говорилось только хорошо или никак. Поэтому я ни сном, ни духом, не ведал о каких- либо претензиях к качеству комбайна, искренне искал возможность поднять боевой дух тружеников полей к очередной битве за хлеб. В ведь помните, тогда у нас битвы за все бывали. Вон мол, какая армада машин выстроилась, нарядные, краснобокие «Нивы» так и просятся на ниву. Идея такой публикации получила поддержку дирекции и парткома сплошь орденоносного «Россельмаша». Для реализации задуманного к скоплению комбайнов на сдаточной площадке необходимо доставить пару десятков статистов и, конечно знамя. Рабочие в изобилии бродили на театре
событий. Я весь в фотоаппаратах громозжусь на грузовик с телескопическим
подъемником. Рабочие рукоплещут, а знамя с почетным эскортом дефилирует
взад – назад. Для гарантии Я прощелкиваю все тридцать шесть кадров, потом еще одну плёнку. Великое дело гарантия. Вот её-то и не хватало у новеньких
краснобоких «Нив». Поэтому и заполнили, хвалённые комбайны, всю окраину Ростова – папы, от завода – до горизонта.
***
Мы знакомы с президентом Татарстана давно. Ментимер Шарипович
Шаймиев и сегодня воспринимает меня не как посланца израильского «Времени», для которого я беру интервью, а только, как корреспондента
любимой им «Комсомолки». Узнав от меня, что «КП» - единственная
российская газета, выходящая в Святой земле час в час с Москвой,
президент заявляет: -«Комсомольская правда» во все времена не изменяла ни читателю, ни имени своему…Поэтому, оставаясь любимой российской газетой, пользуется популярностью и в Израиле».
Пристрастия Шаймиева давние и неизменные. Всё та же жена, те же лошади, та же доступность в общении, то же умение увлечь собеседника. И настоять на своём он умеет «железно». Это ему на роду написано: Ментимер в переводе с татарского- «Я – железо».
Письмо авторам
|
