Назар Балутин
Обыкновенное чудо
В оковах жизненных сует,
Увидеть времени нам нет,
Что не скрываемо от глаз,
В предельной близости от нас.
Нет боле чуда из чудес,
Чем свод возвышенных небес,
И величавый их простор,
На непогоду с миром скор.
Бывает чист он безмятежно,
И озаренный солнцем нежно.
А может бурею охвачен,
И тучей грозною весь схвачен.
Парит в небесном мире свода
Неподражаема свобода,
Ее порою умерщвляем.
Как мы бездумно посупаем!
Возвысь главу ты над собой,
Воззри цвет неба голубой,
И чаще будешь ты смотреть,
От красоты природы млеть.
Но сбреги ее для тех,
Кому не будет в ней потех,
А будет ценность и почет,
Мгновений счастья будет счет.
ххх
Ветер свищет над рекою,
Отражается волною,
Гнет деревья и кусты,
И вгрызается в мосты.
Шляпа путника слетает,
Это он ее срывает.
Разразит он в море шторм,
И роняет тех кто хром.
И всегда во все века,
Обдувает моряка.
Баржу в бухте он качнет,
Без стыда от всех уйдет.
Временами он стихает,
На мгновенье пропадает.
А потом вернется снова,
Сила большая и нова.
Но бывает легкий бриз,
В жаркий солнечный круиз,
Станет он тогда желанным,
Нашим другом сразу явным.
Но стихает гул потока,
Вышло время его срока.
Солнце выглянуло вновь,
Закипает наша кровь.
ххх
Он шепчет море лестных слов,
Вгоняет в краску и смущает.
Их чистый, бархатный покров,
Тебя все боле поглощает.
В него закутавшись тепло,
И наслаждаясь восхвалением,
Тебе на свете все мило,
С высот блаженства упоением.
Его богиня ты и страсть,
Он опьянен тобой всецело.
Лишь ты над ним имеешь власть,
В пучину ринется он смело.
Горяч, но ветренен поэт,
Вчера была ему ты музой,
Об этом знает целый свет.
Но вскоре станет лишь обузой
ххх
Писалось под впечатлением от прочтения книги, а так же просмотра фильма, называется сия работа: "Дон Кихот"
Стоит на холме мельница,
Уже давно бездельница,
Ему, однако, верится,
Что в ней томится пленница.
Внимая рыцарским романам,
Заволокло его туманом,
Охвачен подвигов дурманом,
Кихотом стал, но был Киханом.
Читает с раннего утра,
Ночь напролет и в вечера,
И вот он вышел со двора,
Настала странствия пора.
А дама сердца Дульсинея,
Пред нашим рыцарем робея,
От слов возвышенных краснея,
И с каждым разом боле млея.
В простушку принял чародей,
Но краше нет ее очей,
Встал на колено перед ней,
На службу вечну только ей.
Заветы рыцарски храня,
Вскочил на верного коня,
Слегка звенит его броня,
Не зная отдыха и дня.
В простор Испании вдвоем,
Наш Дон Кихот но и при нем,
Мы Санчо Панса узнаем,
Ползет на Сереньком своем.
А дон кихотов Росинант,
Хоть небогат и на талант,
Но все же верности гарант,
Его хозяин пусть не гранд.
Уже и будучи в летах,
Но далеко еще не прах,
И презирая чей-то страх,
Помчался вскачь на всех порах.
Вперед, на поиск приключений,
Где полно в них и злоключений,
Нелепых, каверзных стечений,
Но не теряет к ним влечений.
Дон ростом длин, но телом худ,
А на пути встречая люд,
Те беззазорно ему врут,
Лишь издевательства ведут.
Вот, мол, нашелся дурачок,
Не рыцарь, сущий он сморчок,
Ума то видно и с пучок,
Вообразил копьем - сучок.
О нет, он будет поумней,
Хоть титулованных князей
И без сомнения смелей,
Всех нынешних богатырей.
Будь враг силен или свиреп,
Но снова рыцарь наш окреп,
Поступок может быть нелеп,
В фантазме рыцарском и слеп.
Но от чистейшего же сердца,
Невинного как у младенца,
К нему всегда открыта дверца,
Он никому не задал перца.
Не для него наш грешный мир,
Где ненасытный, алчный пир,
И на героев как же сир,
Он в нем собрал букет сатир.
Искал как исто справедливость,
Но увидал одну лишь лживость,
И проявляя вечну милость,
Пригрел потешную бодливость.
На смертном будучи одре
Стыдился рыцарской игре,
Конец пришел ее поре,
Порочный мрак лишь на заре.
ххх
Нет, я не Пушкин,
Дрянной писака фору даст,
Талант, размером чайной кружки,
В поэзии - никчемнейший балласт.
Ответьте вы, бесчисленные музы,
С кем наводил любовны узы,
Был совершенно ль я бездарен,
Спесивый нрав один подарен?
Но нет, не вас мне надо слушать,
А сердца голосу внимать,
В зиготе пыл горячий рушить
То дух борьбы с себя снимать.
Хоть труден в мире путь поэта,
И не проста дорожка эта,
Но доживу, коль до седин
Всему исход придет один.
ххх
Тот корабль стоит на приколе,
На хранимом извечно покое
И потерян для всех, и забыт,
Смерть его принимают за быт.
Киль уже весь ракушкой порос
Медный борт одолел купорос.
Блеск орудий его потухает,
А сырой такелаж прогнивает.
Выйти в море корабль мечтает,
Жизнь его только память питает,
Вспоминает безоблачный свод,
Глубину и бескрайность тех вод.
Горизонт без полоски земли,
Где идут по нему корабли...
Как давно он не видел ширь моря,
Для него нет мучительней горя!
Пережил он немало ненастий,
Повидал в них и горечь, и страстей,
И в пучине морской хоть бы сгинуть,
Лишь бы берег несчастный покинуть.
Только этого он не предвидит,
И морской горизонт не увидит.
Он скорей на причале сгниет,
Чем услышит, как море поёт.
ххх
Я восхищаюсь только ей,
Запал мне в душу образ чей,
По блеску помнится очей,
На протяжении всех ночей.
ххх
Ветер выл весьма сварливо,
Дождь стекая, пел бурливо,
Размывая грязь дороги,
Расширяя луж пороги.
Я сидел в окопе топком,
При движении даже робком,
Обвалило новый край,
Вспомнил я далекий рай.
Там отчизна, там мой дом
Из груди невольный стон,
По родной моей сторонке,
У траншеи самой кромки.
По колено уж в воде,
Глянул в сторону ту, где,
Мой товарищ под дождем,
Он пройдет, мы подождем.
ххх
Той майской, солнечной весной,
Гуляя в рощице лесной,
Вдыхая запах свежих хвой,
Не глядя путь держал я свой.
И пробираясь сквозь деревья,
Открылась мне одна деревня,
Ее разрушенный собор
И покосившийся забор.
А там жила одна краса,
Чья золотистая коса,
Блистала ярче, жарче солнца
Чрез ставни тусклого оконца.
Я весь горю, что хоть туши
Ей страсть свою до дна излил.
Она смеялась от души,
Собой я только веселил.
Пойдем-ка гарная дивчина,
Один кунак ее позвал.
Пусть догорит моя лучина,
Как будто в хате кто-то есть.
Повел на дальний сеновал,
Рукой своею обхватя,
Не утруждаясь и на лесть
Ее, совсем еще дитя.
Той майской, солнечной весной,
Гулял я в рощице лесной,
Вдыхал свежайший запах хвой,
Запал мне в душу образ твой.
ххх
Старая Булгария,
Волга, грозная река.
Страшная авария,
Как же суша далека.
Посвящается тем, кто не вернулся...
Дул навстречу легкий бриз
И чудесная погода.
Мы отправились в круиз,
Летом есть такая мода.
На речной явились порт,
Там стоит одно корыто,
Сильный крен на правый борт,
Днище ржавчиной покрыто.
По трясущимуся трапу,
Мы взошли с невольным страхом.
Кто-то дал большую лапу,
Чтоб держать такое махом.
Высоко вздулась волна,
Тучи мрачные сгустились
И гроза была сильна
Как нас только в путь пустили?
Был критичный прегруз,
Роль сыграл злосчастный крен,
Волны хлыныли чрез шлюз,
Нас сковал железный плен.
Все сильнее стал осадок,
Разлилась вода везде,
Судно клонит прямо на бок,
Черт возьми, жилеты где!?
Никаких о нас забот,
Всюду крики, паника.
Кто был сверху, все за борт,
Как в судьбе Титиника.
Лишь надули два плота,
Не успели дать и сос.
Все, кто мог плыли туда,
Теплоход уж под откос.
Кислорода больше нет,
Давит уши больно мне,
тьма накрырыла, меркнет свет,
Значит мы на самом дне.
Оказались под водой,
В три минуты роковые
Двадцать метров над главой,
Но мы все еще живые.
А еще ведь по утру,
Было все прекрасно,
Знаю, что я здесь умру,
Горестно, напрасно.....
Помним и вечно скорбим...
Далеки от суши, спасите наши души!
Жену возьмите, все отдам!
Во всю кричали тем судам,
Увяли верно уши.
Не дали видно им приказ,
Спасти кого-нибудь из нас.
Только одна Арабелла,
В бедствии к нам снизошла.
Будет воздвигнута стела,
Что мимо нас не прошла.
От доброты в стороне,
Все, кто нам был так любим,
Тяжко уснули на дне,
Помним и вечно скорбим....
ххх
В дебрях степи безысходной
Спит медведь в своей берлоге,
Мед в углу, кругом уют,
Коль взгрустнется, бандерлоги
И станцуют и споют.
Каждый день сосет он лапу,
Издает чуть слышный чавк
Иль хулу уныло-слабу,
Проходящих сим встречав.
Ничего ему не надо,
Нет желания, страх сковал,
Не змею, а просто гада,
Раздавить меж красных скал.
А когда терпеть нет мочи,
Стены мрачные претят
И продрав от пленки очи,
Что нас дурит как котят.
Дыбом шерсть, клыки наружу,
Кровь кипит, ашь жжет сосуды,
Даже в ветреную стужу,
Близок смерти час иуды.
Полетят верхушки сосен,
Разгорится в степи пламя,
А тот гад, что был несносен,
Уползет к себе под камень.
Может быть, он где-то рядом,
Стоя прям на пепелище,
Обводя округу взглядом,
Но пустынно все и нище.
Письмо авторам
|
